Метаморфозы антикварного рынка не коснулись произведений старых немецких мастеров фарфора. Более того, мейсенский фарфор становится популярным не только среди коллекционеров. Круг его почитателей расширяется. Все чаще архитекторы и декораторы обращаются к произведениям мейсенской фарфоровой пластики для оформления интерьеров, как насыщенных антикварной мебелью, аксессуарами, так и современных. Мейсенские вазы, часы, многофигурные композиции вносят ноту изысканности в любую обстановку.
К сожалению, все реже на рынке антиквариата удается встретить ранние произведения саксонской мануфактуры. Популярность мейсенских фигур породила промысел подделок, как в старину, так и до сегодняшнего дня. Экспертиза подобных предметов представляет собой сложность для людей, не имеющих большого опыта коллекционирования «голубых мечей», так как в большинстве случаев в подделках соблюдаются все особенности оригинала. Однако опыт экспертов, сотрудничающих с ведущими антикварными магазинами города, позволяет сделать правильный выбор.
Ценовой рейтинг мейсенских предметов во все времена был высок, что обуславливается высочайшим уровнем изделий. В течение последних пятнадцати лет цены на саксонские предметы устойчиво повышаются. Приобретение изделий с клеймом «голубые мечи» является надежной инвестицией, так как они имеют высокую коллекционную ценность.
Эпоха Петра I явилась переломным этапом в жизни России, в общественном переустройстве ее культуры и искусства. Это был период, когда Россия вступила в тесные контакты с Европой. И хотя разные формы общения между русским государством и европейскими странами существовали и ранее, в петровское время в этих отношениях произошел качественный скачок.
Наиболее лёгким путём пополнения коллекций качественными книгами можно считать приобретение их на аукционах. Раньше это были российские аукционы, а сейчас к ним присоединились и европейские, причём качество книг на европейских аукционах порой лучше, но и цены на них зачастую выше. Единственный недостаток европейских и американских аукционов это трудности в их участии для большинства российских книголюбов. Нужно иметь свой счёт в каком-либо европейском банке и желательно личное участие в самом аукционе. Причём большие суммы наличными аукционные дома принимают неохотно. Чтобы быть успешным участником аукционов, надо, как в секрете хорошего чая, не экономить на заварке, то есть платить деньги не жалея их, и тогда ты станешь обладателем действительно значимых книжных редкостей. Но платить большие деньги не самый интересный вариант, куда интересней на аукционе обыграть своих конкурентов не деньгами, а большими знаниями о покупаемом предмете и его настоящей рыночной стоимости, увидеть не описанные аукционистами автографы или пометки известных лиц. Однако можно это сделать и с помощью некоторых уловок.
Находясь за рубежом, мы неизменно поражаемся обилию магазинов, торгующих антикварной книгой. Многие при этом имеют очень долгую историю. Вспомним, например, Лондон, где есть немало антикваров, торгующих уже более ста пятидесяти лет: Генри Сотеран (Henry Sotheran’s, осн. 1761), Пикеринг и Чатто (Pickering & Chatto, 1820), Бернар Кварич (Bernard Quaritch, 1847), Братья Marc (Maggs Brothers, 1850) и другие, не говоря о десятках их более молодых коллег.
Как это ни покажется странным, но такое серьёзное дело, как собирать или коллекционировать антикварные книги, как и многое другое в нашей жизни, подвержено моде. Такой вывод сделан автором на основании более чем 60-летнего собственного опыта. Когда я начал собирать книги (1947-1960 годы), в моде было коллекционирование собраний сочинений русских и переводных классиков в изданиях, как правило, первой половины XX века. Сотни, а может, и тысячи собирателей путешествовали по букинистическим магазинам и посещали в воскресные дни «дикий» книжный рынок, который перемещался в зависимости от активности милиции по Кузнецкому мосту от Рождественки до проезда Художественного театра.
Начало моему книжному собирательству было положено, как это ни странно звучит, во время проведения знаменитой послевоенной Сталинской денежной реформы в декабре 1947 года. Все знали, что реформа «вот-вот» будет, но не знали, на каких условиях. Это приводило рынок «всего и вся» в настоящий хаос. У кого были излишние на момент реформы денежные средства, стремились превратить их в какие-либо потребительские ценности. Так и у меня, студента третьего курса, было 1500 рублей. По рыночным ценам на них можно было купить три-четыре бутылки водки, либо четыре буханки черного хлеба, либо несколько сот грамм вареной колбасы. Такие тогда были деньги и цены на продовольственные товары первой необходимости.
Понятия «владелец собрания» с одной стороны и «коллекционер», «собиратель» с другой близки по значению. Их часто смешивают, употребляют как синонимы, но при близком рассмотрении оттенки их значения различны. Первые по характеру пассивны, интравертны, вторые активны, экстравертны. Как активный персонаж коллекционер всегда работа ет над тем, что составляет предмет его собирательского интереса. И под работой здесь подразумевается нечто большее, чем уход за художественными вещами или их консервация.
В январе 2004 года на нью-йоркском аукционе Дмитрия Маркова за $550 000 была продана одна из восьми известных на сегодняшний день монет так и не «приступившего к исполнению своих обязанностей» императора России Константина I. Покупателя, пожелавшего сохранить свое имя в тайне (все, что известно, — он гражданин Японии), представлял агент, заплативший рекордную для российской нумизматики цену. История создания этой монеты, все перипетии, связанные с ней, вышедшие за рамки сугубо нумизматического сюжета, достойны настоящего документального романа в стиле Эдварда Радзинского.
Но, наверное, потому роман и не написан, что ставить точку в чрезвычайно запутанном деле о рублях «императора Константина I» еще рано.
Ценность стррообрядческой иконописи (независимо от художественных качеств отдельных икон) в том, что она сохранила традиционную манеру иконного письма. Благодаря решительному отказу старообрядцев от «живоподобия» в личном письме, икона не утратила своей иконичности, то есть не переродилась в религиозную картину, в отрицание образа.