Онлайн-журнал "Гелос"

Начало моему книжному собирательству было положено, как это ни странно звучит, во время проведения знаменитой послевоенной Сталинской денежной реформы в декабре 1947 года. Все знали, что реформа «вот-вот» будет, но не знали, на каких условиях. Это приводило рынок «всего и вся» в настоящий хаос. У кого были излишние на момент реформы денежные средства, стремились превратить их в какие-либо потребительские ценности. Так и у меня, студента третьего курса, было 1500 рублей. По рыночным ценам на них можно было купить три-четыре бутылки водки, либо четыре буханки черного хлеба, либо несколько сот грамм вареной колбасы. Такие тогда были деньги и цены на продовольственные товары первой необходимости.

Огромное число людей, имевших свободные деньги, стремились от них избавиться с максимальной, как им казалось, выгодой. Пожалуй, не меньшее число людей хотели воспользоваться сложившейся ситуацией и продать имевшиеся у них ненужные вещи за нереально высокую цену.

Все рынки города и прилегающие к ним площади и улицы были заполнены продавцами самых различных вещей, разложенных прямо на асфальте, тротуарах и т.п. Мне пришла в голову мысль: не купить ли мне на 1500 рублей какой-нибудь книжный шкаф, конечно, небольшой и старенький. Обходя последовательно продавцов старых вещей, я спрашивал, «нет ли у них дома небольшого книжного шкафа, который они были бы согласны продать». Дело было уже к вечеру, когда одна дама говорит, что охотно продала бы мне свой книжный шкаф. Мы наняли грузовик-полуторку и поехали к ней домой. Шкафчик оказался «не очень», но тем не менее цена оказалась для нас обоих приемлемой, и сделка была совершена. И тут вдруг, как это часто бывает, появились проблемы. Продающая дама, вспомнив про определенное количество книг, находящихся в этом шкафу, заявила, что ей их без шкафа некуда класть, и если я не заберу книги вместе со шкафом, то продажа не состоится. Я же на книги при осмотре шкафа не взглянул, увидев, что они были старыми. Я тогда находился на таком уровне собирательского сознания, что чем книги старше, тем они хуже, т. е. менее интересны — и орфография дореволюционная (яти и ижицы я не жаловал), и сохранность сомнительная. Поэтому я с неохотой согласился их взять (разумеется, за ту же цену).

Когда мне удалось перевезти шкаф и книги домой, я с сожалением установил, что все книги, которые я приобрел, по существу, даром, представляли из себя разрозненные тома ряда собраний сочинений, издаваемых в виде приложений к журналу «Нива». Только двадцатитомное собрание сочинений Л.Н. Толстого в издании Сытина (в переплетах с металлическим изображением автора) было почти полным (не хватало одного тома). В этот же вечер была объявлена денежная реформа, по условиям которой мои вчерашние 1500 рублей превратились в 150. Не знаю, успела ли моя деловая партнерша потратить полученные от меня деньги.

На другой день я изготовил список полученных со шкафом отдельных томов и отправился в ближайший букинистический магазин. Там я узнал, сколько томов и в каких собраниях я должен подобрать и сколько эти собрания будут стоить, а также стоимость отдельных томов, которые у меня были.

Именно в этот день я узнал, что старые букинистические книги имеют свою цену, в большинстве случаев значительно превышающую цену вновь издающихся книг. Одновременно я понял, что старых книг существует намного больше, чем новых, и что собирательство старых книг по-настоящему романтично и заманчиво.

С того дня и практически до 1960 года, до появления труда Н.П. Смирнова-Сокольского «Рассказы о книгах», я составлял свою библиотеку из собраний сочинений русских и зарубежных классиков.

После изучения «Рассказов о книге» мои знания обогатились понятием, что возраст книги может сильно влиять на ее редкость и соответственно ценность, что существует понятие «антикварная книга», и многое другое. Припомнилось мне, что в букинистических магазинах, особенно ленинградских, я видел огромное количество книг, попадающих под понятие «антикварная», и они не пользовались широким спросом.

В ленинградских магазинах старинные книги широко покупали в сороковые и пятидесятые годы. Если вспомнить, что эти годы совпали с блокадными и после-блокадными периодами жизни Ленинграда, то можно понять, почему цены на антикварные книги были крайне низкими. Ведь именно в этом городе издавалось большинство книг ХУШ-Х1Х веков, а покупателей-ленинградцев было еще мало. К началу 60-х годов XX века антикварных книг в ленинградских магазинах накопилось очень много.

После же появления книг Н.П. Смирнова-Сокольского покупателей антикварных изданий стало значительно больше, в том числе и за счет московских собирателей. К ним стал принадлежать и я. Однако отсутствие глубоких библиографических познаний мешало использовать такую благоприятную ситуацию.

Мне, как и многим другим книголюбам, пришлось пережить в начале 1960-х годов кардинальную революцию в собирательской деятельности.

Приведу лишь один пример. При посещении мною Дома книги, который находится на Невском проспекте напротив Казанского собора, я обратил внимание на огромную стену с полками, сплошь уставленными антикварными книгами. По запыленному виду книг было видно, что их давно не брали в руки. По моим тогдашним познаниям, просматривая корешки книг, я искал знакомые фамилии А. Пушкина, Н. Гоголя, М. Лермонтова и ряда других. Наконец, на самой верхней полке я увидел книги Н. Гоголя. Их было четыре, когда я попросил продавца показать их мне, он с крайней неохотой, громко ворча, со словами «все равно не купите», отправился за ними. Лезть за книгами пришлось, прибегая к помощи высокой стремянки, которую принесли из другого отдела. В общем, шума моя просьба наделала. В результате мне дали в руки четыре тома собрания сочинений Н. Гоголя издания 1842 года в переплетах довольно хорошей сохранности. Прежде всего я обратил внимание, что не было тома или томов с «Мертвыми душами». Когда я попросил продавца поискать еще тома, он посмотрел на пометку в первом томе и указал мне, что томов было куплено четыре. Когда же я взял в руки этот том, то увидел, что покупка этого собрания была совершена в 1954 году и продажная цена была установлена 100 рублей, а после 01.01.1961 года была изменена на 10 рублей. Дело было, наверное, в 1962 году.

Подержав в руках томики Н. Гоголя, раздраженный обращением продавца, я счел нецелесообразным приобретение неполного комплекта (имея в виду отсутствие «Мертвых душ») и покупать не стал. Восемь лет никто не покупал, а я куплю? Нет, поступлю более мудро и не куплю! Сопровождаемый некоторыми немилыми комментариями, я вышел из магазина. Походив еще несколько часов по другим магазинам, я все-таки решил купить четыре книжки Н. Гоголя.

Вернувшись в магазин, я с гордым видом человека, не бросающего слов на ветер, попросил завернуть книги, которые два часа назад оставил на прилавке. С не менее значительным видом продавец мне ответил, что издание продано. «Не может быть, — вырвалось у меня, — восемь лет не продавалось, а теперь продалось немедленно». — «Да, пока вы смотрели книги, будущий покупатель стоял рядом и только вы отказались, немедленно их купил». Так я получил один из многих уроков собирательства. Теперь-то я знаю, что в это собрание «Мертвые души» не входили по желанию Н. Гоголя. Он предпочел выпустить «Мертвые души» в этом же году, но отдельным изданием. К рассказанному могу добавить, что на протяжении последующих сорока лет мне ни разу не представилась возможность приобретения этого антикварного издания в подобном виде.

Как бы в напоминание о моей поразительной библиофильской безграмотности, проявленной в начале шестидесятых годов, судьба преподнесла мне спустя
 довольно много лет еще одну «гоголевскую» загадку. В середине семидесятых годов мне посчастливилось встретить в продаже прижизненное издание Н.В. Гоголя «Миргород». Но я уже знал, что прижизненные издания Н.В. Гоголя — это библиофильские редкости под стать пушкинским книгам. А такие, как «Вечера на хуторе близ Диканьки» (оба издания), «Арабески» в 2 томах и «Миргород», пожалуй, встречаются пореже, чем иные книги, изданные при жизни АС. Пушкина. Объясняется это, вероятно, в частности, и тем, что книги А.С. Пушкина выходили уже под знаменитым именем поэта, и покупатели их уже заранее знали, что этими книгами будут пользоваться (читать и перечитывать) не только они, но и будущие поколения детей и внуков, а книги Н.В. Гоголя выходили, хотя и в те же годы, но их автор был еще мало знаком читателям и популярность его произведений была только в самом начале. Разумеется, это только версия. Эти мысли пронеслись у меня в голове, когда я встретил «Миргород» в продаже. Я знал, что это очень редкая книга и за нее надо отдать столько денег, сколько попросит продающий. Повторения случая с 4-томными сочинениями быть не должно. Я уже грамотный. Проверив наскоро вид (вполне приличный и количество страниц в норме!), я книгу купил и поставил на полку. В те годы приобретение антикварных и особо ценных книг было нередким явлением. Наверное, в последующие за покупкой «Миргорода» дни я также что-то приобретал, и изучение гоголевского издания осталось на «потом». Каково же было мое удивление, когда я взял в руки книгу, хранящуюся в моем собрании уже много лет. Полный кожаный переплет белого цвета, довольно неплохо сохранившийся, со стертым тиснением на корешке «Н. Гоголь», и цифра «2», относящаяся, видимо, к нумерации тома. Меня это сильно встревожило, мне пришла в голову мысль не второй ли это том 4-томного собрания 1842 года. Открываю крышку переплета и вижу желтую обложку «Сочинения Ник. Гоголя», 1842 год. У меня возникли еще более мрачные мысли. И вдруг я вижу, что на обложке напечатано «Т. I». Итак, на корешке т. 2, на обложке т. 1, что же меня ждет на титульном листе? Поднимаю обложку и читаю: «Миргород», СПб., 1835, часть I, немедленно нахожу и титульный лист II части, проверяю количество страниц полное соответствие с библиографическими справочниками.

Остается добавить, что в конце тома вплетена задняя желтая обложка, где напечатано: «цена за четыре тома 25 руб. АСС», т. е. это задняя обложка I тома 4-томного собрания сочинений 1842 года. Прямо насмешка надо мной напоминание о моей ошибке в Ленинградском доме книги в далекие шестидесятые годы.

Стал я размышлять, что же подвигло первого владельца этой книги на подобные библиофильские изыски. Ясно ОДНО: переплетение книги, изданной в 1835 году, выполнено после 1842 года. Предположить, что книга была приобретена владельцем семь лет спустя после ее выхода в свет значит подтвердить сведения, что при жизни Н.В. Гоголя (до опубликования «Мертвых душ» в 1842 году) его издания продавались плохо. Приобретение описываемой книги в 1842 году, тем более в год издания (или анонсирования) 4-томного собрания сочинений, включающего «Миргород» в качестве второго тома, крайне сомнительно. Вероятней всего, книга приобретена раньше, а может быть, и намного раньше. По каким причинам состоятельный (если судить по цельнокожаному переплету) владелец дожидался 1842 года и обложек первого тома собрания сочинений, нам уже никогда не узнать.

В книге С.Т. Аксакова «История моего знакомства с Гоголем» (Литературные памятники АН СССР, 1960) на 73-й странице можно прочитать: «Печатанье всех его сочинений в четырех частях в числе пяти тысяч экземпляров было поручено школьному товарищу и другу Гоголя, господину Прокоповичу. Я его совсем не знаю и никогда не видывал, но дело он исполнил не совсем хорошо. Во-первых, издание стоило неимоверно дорого, а, во-вторых, типография сделала значительную контрафакцию…». Может быть, и обложки первого тома, украсившие начало и конец переплетенного блока, маленькая частица той контрафакции. Содержанию тома не соответствуют, а известную красоту придают! И задают спустя более 150 лет далеким потомкам библиофильскую загадку.

В заключение рассказа хочу повторить, что за всю долголетнюю библиофильскую жизнь мне 4-томное издание Н.В. Гоголя 1842 года, несмотря на значительный для того времени тираж и контрафакцию, в достойном виде ни разу не попадалось. А уникальная, в своем роде, полагаю, книга «Миргород» 1835 года украшает мое собрание прижизненных изданий Н.В. Гоголя.

Журнал "Про Книги"