Онлайн-журнал "Гелос"

Путешествие по волнам истории ех-libris’а, как мы и обещали в первом номере, продолжается… Благодаря автору этой серии статей — Надежде Георгиевне Деркач — мы пытаемся разобраться в самой сложной части экслибрисистики — гербовом книжном знаке. Эта область экслибриса, с одной стороны, очень популярна и привлекает своей красочностью, но, с другой стороны, приоткрывает суть обозначенных предметов просвещённым. Есть надежда войти в этот круг…

Посвящённому во все тонкости палитры и необычайное разнообразие графических средств для передачи цвета и свойства металлов и мехов в гербовом экслибрисе будет небезынтересно рассмотреть непосредственное применение символики в той части герба, для которой прежде всего и существуют так называемые геральдические художества. Этой самой важной частью является гербовый щит — поле, в котором располагаются эмблемы, присвоенные тому или иному дворянскому роду. В предыдущем номере журнала мы лишь приоткрыли завесу перед «плотно закрытой дверью» в мир изучения гербового книжного знака, обнаружив изысканность и многосложность его внешнего облика, а также значительные трудности в его описании и атрибуции. Приступая к теме правильного прочтения изображений на щите экслибриса, следует отметить, что при первых же попытках анализа основных элементов герба, будь он на предметах прикладного искусства, печатях, книжных знаках, медалях, монетах или оружии, встаёт проблема первоисточников форм и содержания щита. Весьма сложно отбросить историю и предысторию русских гербов, оставить в стороне заимствования с Востока и Запада и пуститься в поиски родословной информации, представленной в гербах книжных знаков. Однако, так как герб и, в частности, щит составляют главные элементы, иллюстрирующие происхождение дворянского титула того или иного рода, это позволяет нам в определённой степени систематизировать основные геральдические и негеральдические фигуры в поле щита и за его пределами, проследить их изменения в экслибрисах владельцев книжных сокровищ одной дворянской фамилии. Безусловно, полагать, что на основании изменений в щите книжного знака можно проследить генеалогию владельцев фамильной библиотеки, было бы слишком самонадеянно. Тем не менее некоторую помощь в датировке книжного знака, в исследовании и поиске истинного владельца экслибриса, а затем и определённой части книжного собрания, может оказать разбор изменений конфигурации щита, перемещения геральдических фигур в его поле, перестановки или удаления щитодержателей из композиции герба, а также появление орденской ленты за пределами щита. Разумеется, что год издания книги, на которую наклеен книжный знак, является одним из самых верных факторов для датировки, но не всегда. Уточнить дату появления экслибриса поможет графическая техника эстампа и бумага, на которой он напечатан. Таким образом, только совокупность усилий геральдистов, библиотекарей и искусствоведов, занимающихся графикой, приносит безусловный успех при атрибуции гербового книжного знака.

Прежде всего необходимо принять во внимание, что герб рода со своим описанием в Общем гербовнике дворянских родов Всероссийской империи (далее -ОГ)2, является основой при атрибуции гербового книжного знака (с номера тома и номера страницы ОГ начинается любое описание гербового экслибриса), да и отправной точкой для поиска на генеалогическом древе конкретного владельца собрания.-^ Самым подробным образом в ОГ раскрыто содержание щита, так как «щит с изображенными на нем фигурами не составляет еще всего герба, но …главнейшую его часть, вокруг которой помещаются другие менее значительные. Щит часто называют поэтому внутреннею частью, в отличие от внешних, т.е. окружающих щит частей».4 Эта внутренняя и главная смысловая нагрузка герба передаётся обозначением цветов, мехов и металлов при помощи штриховки или так называемой шафировкой, и, кроме всего прочего, композиция щита имеет определённую систему в изображении геральдических фигур. Становление системы геральдических правил в России проходило порой весьма противоречиво и непоследовательно. А.Б. Лакиер, Ю.В. Арсеньев, В.К. Лу-комский и НА Соболева5 в своих монографиях по русской геральдике, упоминая о состоянии дел в Герольдмейстерской конторе, в обязанности которой входило составление и регистрация гербов дворянских родов, не упускают случая подробно рассказать о проблемах, возникающих с описанием эмблем и символов в щитах гербов. Однако некоторые закономерности при исследовании герботворчества в XVIII и XIX вв. дают основание для следующих ВЫВОДОВ: «…все гербовые щиты могут быть разделены по своему содержанию на три вида… К первому виду относятся гербы, составленные Герольдией на основаниях, принятых ею для княжеских и дворянских родов, происшедших от Рюрика. В гербах их помещены эмблемы, употреблявшиеся представителями этих фамилий и означавшие их родовую собственность, т.е. знамёна тех удельных княжеств и городов, которыми владели их предки.

Ко второй группе гербов могут быть отнесены те заимствованные гербы «выез-жих» родов, которые вошли в «Общий Гербовник» почти без изменений их прототипов. Такими будут прежде всего польские гербы, воспринятые в значительном количестве многими русскими дворянскими фамилиями …гербы русских дворянских родов, получивших дипломы на почётные титулы с гербами от иноземных Государей …гербы иностранных дворянских фамилий, перешедших в русское подданство.

…к третьей и самой многочисленной категории принадлежат гербы, сочинённые Герольдмейстерскою Конторою при пожалованиях дипломами на дворянство, равно как и гербы, изготовленные Герольдией для внесения в «Гербовник» по эскизным рисункам и материалам, представленным дворянами на утверждение.

Сюда относят гербы лиц, возведённых в дворянство Высочайшею милостью, получивших права на это достоинство по заслугам на различных поприщах государственного служения, инородцев, приобщившихся к русской культуре, гласные гербы, имеющие фигуры, однозвучные с прозваниями и фамилиями6, наконец, гербы просто сфантазированные в стиле эпохи из «эмблем и символов рыцарского свойства».7

Каждый из этих трёх типов гербовых щитов, которые использованы на экслибрисах того или иного дворянского рода, заслуживает отдельной публикации. Представляя первую группу гербов, мы попытаемся описать книжные знаки князей Голицыных и Барятинских, ко второй отнесём экслибрисы Воронцовых и Юсуповых, в качестве представителей третьей группы попытаемся выявить особенности владельческих знаков графов Демидовых и Потёмкиных. Так как в нашем распоряжении находятся три коллекции экслибрисов, хранящихся в Отделе гравюры и рисунка ГМИИ им. А.С. Пушкина, то целесообразно разобрать все варианты, представленные в собраниях У.Г. Иваска, П.Д. Эттингера и Е.Н. Минаева, которые дополняют друг друга в количественном отношении, уточняя данные для атрибуции.

Если обратиться к общим положениям описания щита, то следует прежде всего отметить его конфигурацию, которая используется в русском экслибрисе. Самой распространённой формой в XVIII — нач. XIX вв. является французский геральдический тип, представляющий собой прямоугольник, внизу слегка заострённый. Щит подобной конфигурации мы встречаем на книжном знаке князя Сергея Михайловича Голицына (1774-1859) — государственного и общественного деятеля, известного как «последний московский вельможа», выдающегося благотворителя, который был собирателем живописи, скульптуры, гравюры, фарфора (ил. 1). Книжный знак представляет собой герб князей Голицыных (ОГ I, 2) на постаменте, по подолу княжеской мантии надпись Prince Serge Galitzin. Щит пересечён на две части, в первой верхней изображён герб Литовский как символ родоначальника рода Великого князя литовского Гедимина (в красном поле скачущий на белом коне воин с поднятым мечом), в нижней части, рассечённой на две половины, которые являются второй и третьей частями щита, находится изображение новгородского герба — символизируя новгородские вотчины, отданные сыну Гедимина Наримунту (на малиновом стуле положены крестообразно державный жезл и длинный крест, над ними — подсвечник с горящими свечами, по сторонам стула — два чёрных медведя, стоящие на задних лапах), и в третьей части — на голубом поле серебряный крест.

Традиционная для России французская форма щита сохраняет своё превосходство и в середине XIX в., особенно в тех случаях, когда речь идёт о древних княжеских родах, которые пресекались и получали высочайшее соизволение сохранить фамилию угасающего по мужской линии рода. В композиции щита происходили некоторые перемены, связанные с перемещением эмблем угасающего рода, то есть матери, и отеческой ветви. «…Причем, у старших поколений …родовое знамя занимает или все поле, или средний щиток в гербе, а у последующих поколений помещается в одной из половин его, в первой, второй, затем третьей четверти, повторяется накрест и так далее, занимая второстепенные места в щите и уступая первые привходящим новым родовым эмблемам и геральдическим фигурам».8 Иллюстрацией этих изменений послужат книжные знаки князя Александра (Алексея, согласно записи П.Д. Эттингера на паспарту с книжными знаками из его коллекции) Фёдоровича Голицына-Прозоровского (1810-1898) середины XIX в. (ил. 2, 3), которые представляют французский тип щита в экслибрисе второй четверти XIX в. и созданный после 1854 г., объединяющий «…в щите эмблемы гербов князей Прозоровских и князей Голицыных».9 Мы видим, что в первой верхней части щита расположена эмблема Киевского княжества из герба Прозоровских (ОГ I, 11). Видимо, получение двойной фамилии в 1854 г. сыграло определённую роль и в соблюдении традиционной формы щита в гербе, который запечатлён на экслибрисе. Эта форма щита использовалась для составления ОГ во всех без исключения гербах с I по IX том. Том X не мог нарушить установленный порядок в предыдущих девяти томах и поэтому последний печатный том ОГ остался без каких-либо признаков немецкого влияния. Однако в герботворчестве 30-50-х гг. XIX века обнаруживается ориентация на немецкую геральдическую систему. Она особенно ощутима при рассмотрении изменений содержания и конфигурации некоторых частей герба в дипломах на дворянский титул при Николае I. Появление немецкой формы щита в последующих томах столь традиционного свода всех гербов русского дворянства, даже в единичных случаях, свидетельствует о пересмотре уже давно устоявшейся нормы. А появление немецкой конфигурации щита на экслибрисах выглядит естественным и, несомненно, отражающим веяния эпохи явлением. «Гербовый щит стал изображаться не прямым, а фигурным, так наз. немецкого типа, вместе с новым рисунком намёта, более закруглённым и менее типичным для аканта.10 Содержание эмблем стало беднее при почти полном отсутствии геральдических фигур».11 В случае с княжескими гербами мы не будем подробно останавливаться на намёте и форме аканта, так как щит располагался на мантии и не нуждался в дополнительном обрамлении. А относительно геральдических и негеральдических фигур следует заметить, что разница между ними состоит в предметности и беспредметности. Геральдическими называют геометрические фигуры, составляющие часть щита или находящиеся в его поле, такие, как «столб», «пояс», «перевязь» и т.д, особое место занимает «крест»; негеральдическими — изображение фигуры человека, животного или фантастического существа. Подобную немецкую форму щита, о которой писал В.К. Лукомский, мы встречаем на книжном знаке князя Сергея Михайловича Голицына (1774— 1859), относящемся к концу 1830-1840-х гг. (ил. 4). При сравнении его с другим экслибрисом начала XIX в. (ил. 1) можно заметить столь кардинальную разницу, что невольно приходится признать естественным фактом существование разных версий в атрибуции этого знака. В данном случае обнаруженные экслибрисы князя Сергея Михайловича начала XIX в. на изданиях 1813,1823 г.12 вносят окончательную правку в установлении верных дат жизни владельца этого книжного знака.

Неточности в датировке книжного знака князя Павла Васильевича Голицына (1822-1871), шталмейстера, председателя придворной конюшенной конторы (ил. 5), появляются на страницах «Трудов ЛОЭ», где «…К. Рейхман опровергает мнение Адарюкова о принадлежности данного знака князю Павлу Васильевичу Голицыну (1822-1871) и считает, что правильнее считать его принадлежащим князю Павлу Алексеевичу Голицыну (1782-1848), сыну Ярославского губернатора Алексея Петровича Голицына (1754-1811)»*з, хотя немецкая конфигурация щита на его экслибрисе говорит о предпочтении версии именно Адарюкова, с которым соглашается и Богомолов.14 Немецкая форма щита всегда привлекала внимание как геральдиков в России, так и владельцев гербов, которые с удовольствием заимствовали упорядоченную систему немецкой геральдики ещё в XVIII в., кроме того, у многих был, несомненно, обоснованный повод к этому влиянию, так как очень распространены были браки с немецкими дворянками.«… Труднее представить себе точное представление о гербах древних русских дворянских родов, члены которых продолжали пользоваться наследственными геральдическими изображениями, нисколько не заботясь об их правильности. Лучшей иллюстрацией… может служить труд Анисима Титовича Князева, депутата от Крапив-ницкого дворянства в комиссию Нового Уложения, поднесенный им Императрице Екатерине II в 1785 году.. “Собрание фамильных гербов, означающих отличие благородных родов обширной Российской империи, частно снятое с печатей и приведенное в алфавитный порядок” Рукопись Князева, переданная Императрицею Екатериною II князю Потёмкину, вошла впоследствии в состав библиотеки Казанского университета, где находится и поныне. Издана С.Н. Тройницким под заглавием: “Гербовник Анисима Титовича Князева” СПб., 1912».15 Именно в Гербовнике Князева и преобладает форма щита немецкая, а также итальянская (овальная), которая относится к первой половине XVIII в. Здесь уместно упомянуть о знаменитом немецком Гербовнике Зибмахера16, который неоднократно издавался и «…стал эталоном для немецкой геральдики XVI века».17

Итак, немецкая форма щита встречается, согласно Князеву, на печатях рода Голицыных ещё до нововведений в эпоху царствования Николая I (1825-1855). В связи с этим фактом и некоторой путаницей в различных ветвях рода18 возникли разночтения в атрибуции книжного знака Михаила Николаевича Голицына (1796-1863)19, «…тайного советника, ярославского губернатора, почетного опекуна Московского воспитательного дома, автора «Мыслей и замечаний»20 (ил. 6). В дополнение к веским аргументам К.Г. Боленко следует добавить также факт, который упоминает Розен-бладт, ссылаясь на Рейхмана. Последний, в свою очередь, настаивает на принадлежности этого экслибриса Михаилу Николаевичу, да и бумага, использованная для этого экслибриса, может датироваться только второй четвертью XIX в.21 Правда, есть у этого знака и новоделы, как упоминают Розенбладт и Богомолов. Чаще всего в них композиция герба расположена на фоне круга22 и исполнена в технике офорта (ил. 7). Данный книжный знак из коллекции П Д. Эттингера находится в собрании ГМИИ им. АС. Пушкина. Подделка никак не помечена коллекционером, но наклеена на паспарту без рамки. Обратим внимание на форму щита в этом книжном знаке. Кроме довольно аскетической манеры изображения родовых эмблем в поле щита, необходимо отметить его английскую форму. С такой же конфигурацией мы находим щиты на экслибрисах князя П.М. Волконского (1776-1852), графа АА Закревского (1783— 1865), А.А. Оленина (1797-1854), Ф.Ф. Шуберта (1789-1865) и др. Бумага, техника изготовления, даты жизни владельцев этих книжных знаков позволяют датировать эти экслибрисы концом 1840-х -началом 1850-х гг. Более того, эта форма щита в экслибрисах XVIII в. и последней четверти XIX в. не встречается, если принять во внимание, что мы рассматриваем три коллекции, весьма полно отражающие процесс развития формы и содержания гербового экслибриса в XVIII и XIX вв.

Самые изысканные и разнообразные формы щита встречаются на книжных знаках середины XVIII в., созданные в период поиска и становления геральдических основ в России под влиянием европейских вкусов, которые вдохновляли на дальнейшее использование, например, итальянской формы щита в экслибрисах середины XIX в. Таковым считают экслибрис князя Александра Михайловича Голицына (1772-1821), «…тайного советника, гофмейстера двора вел. кн. Елизаветы Алексеевны и вел. кн. Екатерины Павловны»2^ (ил. 8). В связи с необычной для геральдических канонов композицией герба на этом экслибрисе появились различные версии в атрибуции этого книжного знака в нескольких изданиях по книжному знаку. У Г. Иваск приписывает его совершенно другому князю — Александру Михайловичу Голицыну (1723-1807)24, далее этот экслибрис попадает в поле зрения геральдистов и библиофилов Ленинградского Общества Экслибрисистов, которые не сразу, а лишь в публикации XIII выпуска «Трудов ЛОЭ»25 устанавливают истинное имя владельца этого знака. Фривольное отношение заказчика этого эстампа к форме щита, барочные мотивы, перенасыщение композиции книжного знака деталями стали несомненным поводом для предположений, что его владельцем может быть А.П. Голицын. Литографированные экслибрисы Августина Петровича Голицына (1824-1875), «…католика, русско-французского писателя, …автора исторического труда «О юности Александра I»26 (ил. 9), и книжный знак уже упоминавшегося выше князя Сергея Михайловича Голицына (1774-1859), выполненный в 1833 г. (ил. 10), иллюстрируют итальянский геральдический тип, который встречается довольно часто в книжных знаках 1830-х и 1840-х годов.

Одним из важных факторов для правильного прочтения геральдических фигур на щите экслибриса древнего дворянского рода является, как уже упоминалось ранее, использование эмблем тех удельных княжеств и городов, которыми владели их предки. «…Только к древней геральдике русской вполне применимо правило: “Покажите мне ваш герб: я скажу, какого вы рода” Основное правило нашей геральдики княжеской, самой древней и занимательной, так просто, что всякий, кто знает гербы Киева, Новгорода, Литвы, Ярослава, Стародуба, Белоозера, Смоленска, может по гербу прочитать, к какой отрасли князей род принадлежит, где княжил его родоначальник…»27, — как пишет Лакиер, который, вне всякого сомнения, был уверен, что знания городской геральдики общеизвестны, впрочем, не многие из нас и сегодня смогут назвать эмблемы крупных городов России, сохранившие свой древний облик после революции.28 «Таким образом, у потомства Великого князя Литовского Гедимина, принятого при составлении «Общего Гербовника» за старшую ветвь Рюрикова рода, значится, в числе прочих эмблем, герб Литвы (так называемый — Pogon Ше^Увка) — «в красном поле скачущий на белом коне воин с поднятым мечом» — в гербе князей Хованских, князей Голицыных и других».29 Герб Литвы, как и герб Новгорода, мы находим на всех без исключения экслибрисах князей Голицыных. Лишь серебряный крест, появляющийся то с двуглавым орлом на щитке в середине фигуры, то без него на лазуревом поле, сопровождает разные ветви рода князей Голицыных с некоторыми изменениями. Неизменно важным фактором, отличающим одного владельца от другого, является изменение конфигурации поля, в котором находятся негеральдические фигуры, удаление или перенасыщение композиции экслибриса регалиями владельца библиотеки. Иллюстрируя подобным образом выраженную информацию о заслугах некоторых представителей рода, уместно будет обратиться к книжным знакам князей Михаила Михайловича Голицына (1731-1806), генерала-поручика, камергера, калужского губернского предводителя дворянства (ил. 11) — точнее будет приписать этот книжный знак князю Михаилу Петровичу Голицыну (1764-после 1836) согласно статье об эрмитажной части библиотеки Голицынского музея, и Александра Михайловича Голицына (1723— 1807), секретаря посольства в Голландии, посланника в Париже и Лондоне, затем вице-президента Иностранной коллегии и вице-канцлера30 (ил. 12). Пожалуй, для атрибуции появление орденских лент с крестами и ключами (например, камергерскими) отметает какие-либо вопросы, связанные с отождествлением регалий владельца и его книжного знака. О несомненном преимуществе подобных экслибрисов пишут многие, но подробности о результатах определения принадлежности экслибриса по орденским лентам и знакам отличия мы продолжим позже. На книжном знаке князя Михаила Михайловича фигуры из щита перемещаются в центральный круг орденской звезды, окружённой девизом ордена Белого Орла: «PRO FIDE REGE ET LIGE». В статье о библиотеках Голицыных31, часть из которых приобрёл Эрмитаж посредством распределения из императорской казны, а затем Наркомпроса, упоминается экслибрис князя Михаила Михайловича, но приписывается он князю Михаилу Петровичу (1764 — после 1836), который «…считался знаменитым библиоманом. …Собирал живопись, гравюры, бронзу, книги. В конце жизни разорился и был вынужден распродать СВОИ коллекции».32 Их доводы убедительны, поскольку в качестве аргумента приводятся каталог библиотеки М.П. Голицына 1811 года и книги с его экслибрисами, описанные в этом каталоге. Разночтения такого рода существуют до сих пор, и хочется надеяться, что они постепенно исчезнут в результате совместной работы библиотекарей, искусствоведов, библиофилов, коллекционеров, гераль-дистов и генеалогов.

Следует ли указывать форму щита при описании экслибриса? Возможно, эта информация покажется излишней, однако для датировки и выбора верного направления в поиске истинного владельца экслибриса она будет весьма полезной.

---

 

 

 

 

Н.Г. Деркач

Журнал "Про Книги"