Онлайн-журнал "Гелос"

​

Полагая угодить русским библиографам и библиотекарям указаниям о русских редких книгах, я составил предлагаемый список. Вместе с тем этим списком вносятся в русскую библиографию сведения о многих книгах малоизвестных, частью вовсе не указанных в наших каталогах. 

Использование данного списка в полном объеме либо частично разрешается только с согласия администрации сайта www.gelos.kiev.ua

Статья о редких книгах, служащая введением к списку, была напечатана в С.-Петербургских Ведомостях 1852 г. № 129 и 130, по случаю аукциона в Императорской Публичной Библиотеке. Здесь она является в пополненном виде. 

При выборе книг для помещения в мой список я руководствовался известными мне данными и указаниями о безусловной, или относительной редкости этих книг, а частью собственным опытом. Я старался указать только такие книги, редкость которых определена более или менее точными признаками и свидетельствами. 

Замечу, что я при этом оставил в стороне старопечатную, церковно-славянскую нашу литературу, потому что хотя все ее произведения редки, но указаны, или описаны в нескольких библиографических трудах. Поэтому же я не исчислил изданий церковной и гражданской печати царствования Петра Великого, так как они уже описаны в книгах им посвященных А.Ф. Бычковым и П.П. Пекарским. Также я не счел нужным помещать масонские и мистические книги XVII столетия, хотя они большей частью редки: они исчислены в книге М.Н. Лонгинова о Новикове. Наконец я не указал множества так называемых "библиографических редкостей", истребленных временем, потому что им не придавали никакого значения: только теперь, при развитии литературы стали обращать на них внимание. Сюда принадлежат летучие листки, афиши, объявления, программы, мелкие брошюрки, старинные театральные пьесы, стихотворенья и речи на разные случаи, описания торжеств, наконец оттиски журнальных и газетных статей, часто отпечатанных в небольшом числе. Такого рода произведений нашей печати слитком много, и если делать из них выбор для помещения в список редкостей, то пришлось бы руководствоваться случайными, произвольными признаками, так как действительную редкость каждого из этих произведений определить трудно. Но и в таких границах, в которых я держался, без сомнения, еще не мало редкостей осталось мне неизвестным и список мой, со временем, может быть пополнен указаниями о многих действительно и заведомо редких книгах, если мне в том помогут библиотекари, библиофилы и вообще имеющие сведения о книжных редкостях, неизвестных по каталогам. Я уже обязан многими замечаниями и указаниями графу М.А. Корфу и М.Н. Лонгинову, просмотревшим мой список. Значительная часть книг мною записана по экземплярам Императорской Публичной Библиотеки, выдача коих мне была разрешена г. директором Библиотеки И.Д. Деляновым, при чем я пользовался указаниями А.Ф. Бычкова. Они отмечены в списке буквами И.П.Б. Мне были открыты Чертковская Библиотека в Москве и замечательные собрания русских книг в Петербурге: Н.П. Дурова, князя Е.А. Львова (бывшая библиотека Д.Г. Бибикова), П.П. Пекарского, Д.В. Поленова, М.И. Семевскаго. Некоторые книги записаны по экземплярам моей библиотеки: они отмечены звездочкой. Наконец некоторые заглавия книг выписаны из разных каталогов, особенно из Опыта российской библиографии Сопикова (5 ч. Спб. 1813-1821), в котором отмечены книжные редкости. 

Некоторые сокращения: например, неп. стр. (непомеченные страницы), или б-ка (библиотека), или лит. (литературный) журнал или экз. (экземпляр) и т.п., кажется не нуждаются в объяснениях и будут понятны для всех. 

 

О редких книгах в особенности русских 

Собственно редкой книгой можно назвать всякую книгу, которую трудно добыть; но это определение очевидно слишком обширно. Надо ближе определить значение редкости книг и войти в некоторые подробности. Иначе пришлось бы считать редкими большую часть книг, особенно русских, потому что вследствие недостаточного развития нашей книжной торговли, трудно иногда найти книгу очень не редкую, которая может быть лежит где-нибудь в значительном количестве экземпляров. Случается, что не достанешь в Москве и Петербурге книгу, напечатанную в провинции и на месте не имеющую сбыта. Наконец у нас иногда не знаешь к кому обратиться за книгой, которая не очень известна, потому что у нас не значатся на самих книгах имена издателей их, как это водится в других странах Европы. 

Чрезвычайно разнообразны стремления, желания, мнения и вкусы людей, ищущих и собирающих книги, занимающихся этим делом ревностно, с любовью, с терпением и иногда посвящающих этому всю свою жизнь, всю свою деятельность. Разобрать пружины, действия, виды страсти к книгам — задача для моралиста. Страсть эта в проявлениях своих чрезвычайно разнообразна и доводит человека скорее, чем другие страсти, до крайностей странных и смешных. Это, кажется, происходит оттого, что эта страсть тихая, так сказать, тлеющая в душе человека. Она может иметь источником самые благородные, высокие стремления, и с другой стороны самые мелочные, даже низкие побуждения. Существуют, например, библиотафы (буквально: зарыватели книг), люди, которые собирают книги только для того, чтобы укрывать их, как в кошель прячут деньги. Они забывают цель книги и пользу ее и видят в ней лишь вещь с трудом добытую и ценную, которую надо тщательно оберегать от чужого глаза и всякого посягательства на нее. Но независимо от духовных стремлений, оживляющих разборчивого и сведущего библиофила, от причудливых, иногда странных желаний и прихотей, увлекающих библиомана, и низких побуждений книжного кощея, вероятно в душе человека есть более глубокое основание книголюбию. Это основание должно искать как в потребности духовной пищи и умственных нуждах, так и в общем всем людям стремлении к приобретению и обладанию, в наслаждении чувством собственности, прирожденном человеку. От этого библиофил желает не только пользоваться книгой, но и приобрести ее. От этого же проистекает страсть к редким книгам: собирателю таких книг приятна мысль, что книжная редкость принадлежит именно ему, и очень мало и даже совсем нет таких же избранников, как он. И он благословляет случай, доставивший ему драгоценную книгу, он уважает и любит ее, украшает переплетом и только скрепя сердце расстается с ней. На книжных аукционах можно заметить, что книги, неважные по содержанию, неизвестных авторов, не знаменитые в летописях литературы, или примечательные по каким-либо внешним особенностям, привлекают многих и присуждаются за большие суммы. Книга пустая может иногда быть редка и потому делается ценной. В таких случаях уже забывается значение, смысл и цель книги: это просто редкая, или изящная вещь, которой любители, а иногда мода, — придали особую ценность. 

Эта жажда приобретения книг и гонка за экземплярами, которые трудно добыть, имеет иногда побуждением не одну только исключительную библиоманию, — а интересы науки. Есть собиратели, образующие библиотеки по каким-либо отраслям знания, или ученые-специалисты, которым дорого иметь известный разряд сочинений и если какой-либо книги, иногда и неважной, недостает в их собрании, они способны отыскивать ее с ревностью рьяного библиомана, чтобы пополнить свое собрание. Эти специалисты своими исканиями также увеличивают ценность некоторых сочинений. Требования на известные сочинения, или целые разряды каких-либо книг может возникнуть вдруг и придать значение забытым книгам. Так например при составлении отделения иноязычных книг о России (Rossica) в Имп. Публичной библиотеке, по мысли графа М.А. Корфа, в Германии стали отыскивать требуемые книги и они вследствие того вздорожали и явились особые антикварные каталоги, в которых отмечались изъятые из торговли и трудно находимые сочинения о России. 

Самая редкость книги должна бы, казалось, ручаться за ее достоинство, потому что, если книга разошлась и не находится более в книжной торговле, это значит, что она полезна, или нравится, и, во всяком случае, читается, поэтому она казалось бы достойна внимания и заслуживает место в библиотеке. Но общеизвестность сочинения, точно так же, как его редкость, не указывают еще на его внутреннее достоинство. Есть разумеется, много редких и даже очень дорогих книг, но вместе с тем ничтожных, или по крайней мере малозначащих и нелюбопытных, потому что, собственно говоря, нет совершенно ничтожных книг. Надо согласиться с Плинием старшим, сказавшим, что нет такой дрянной книги, в которой не было бы чего-нибудь годного. С мнением Плиния согласны все букинисты: они не брезгуют никаким книжным хламом, будучи уверены что всякая книжка найдет своего покупателя. Это мне случалось не раз слышать от них, когда бывало удивляешься множеству из рук вон плохих, разрозненных и изуродованных книг, валяющихся на лотках. 

Положим, что очень часто трудно добываемые и усердно искомые книги не важны и приобретаются только редкости ради, а хорошие сочинения часто перепечатываются и, стало быть, не редки. Но из этого нельзя еще вывести, что исключительно редкие книги не стоят внимания, что пристрастие к ним мелочно и бесплодно и что библиоманы заслуживают одной только насмешки и даже осуждения. Смотря по причине, условливающей редкость книги, и иногда по степени этой редкости, можно делать отчасти заключение о значении и достоинстве книги. Наконец искатели и собиратели редких книг руководятся часто прекрасной целью и передают другим пользу и удовольствие, которые извлекают сами из своих библиотек. Им также часто мы обязаны сохранением исчезающих из обращения произведений печати, которые, с течением времени и с развитием литературы, получают цену. Только таким любителям, как например Хлебников, обязаны мы сохранением русских ведомостей времен Петра I и разных листков, истребляемых как не нужные и только теперь, при возбуждении исторической любознательности, получивших значение материала истории. 

Но какие же книги редки и почему они делаются редкими? Об этом писали многие библиографы, особенно составители каталогов редких и любопытных книг, например у французов Клеман, Пеньйо, Барбье, Брюне; у англичан Дейбдин, у немцев Эберт, Грессе и другие. 

Обыкновенно разделяют книги на редкие, очень редкие и чрезвычайно редкие. Но это определение слишком неопределительно и произвольно. 

Гораздо лучше делить редкие книги на безусловно редкие и условно-редкие. При известных признаках и сведениях, можно почти всегда отнести книгу к тому или другому разделу и тем самым уже определить степень ее редкости. 

К безусловно редким книгам принадлежат, во-первых, печатанные в малом числе оттисков. Сюда относится большая часть инкунабулов, т.е. первопечатных, или, в буквальном значении, колыбельных книг, вышедших из-под станков первых книгопечатников 15 столетия. В начале введения книгопечатания книги продавались за рукописи и выходили в небольшом числе экземпляров. Инкунабулами называются книги, печатанные в 15 столетии и они вообще редки, а особенно редки издания до 1470 года, потому что после этого, по распространении книгопечатания, книги издавались в большом количестве оттисков. Первые издания, вышедшие из Майнцских заведений Гутенберга, Фауста и Шефера, сохранившиеся доселе, известны все наперечет. У нас первопечатными книгами можно считать или печатанные в славянских землях, в Кракове, Львове, Вильне, в 15 ст. и проч., или в Москве, в 16 столетии. Старопечатными вообще у нас называют книги, печатанные до 1700 года церковным шрифтом, и обыкновенно присоединяют к ним книги времен Петра Великого, печатанные частью церковными, частью гражданскими буквами. Они вообще редки, однако в различной степени. Благодаря трудам Сопикова, Строева, Кеппена, Снегирева, Сахарова, Ундолскаго, Кастерина, Каратаева, Бычкова, Пекарскаго и других, библиография этих изданий довольно разработана, хотя еще нет общего, окончательного труда по этой части. — После старопечатных и Петровских изданий довольно редки вообще вышедшие в ц. Екатерины I и Анны Иоанновны и особенно в ц. Иоанна Антоновича. 

Не только инкунабулы, на и позднейшие первенцы разных типографий, вскоре после открытия книгопечатания, должно считать редкими, потому что они, как первые опыты, немногочисленны и как предметы любопытства ревностно собираются. Англичане дорогой ценой добывают издания первого английского типографа Какстона. У нас ценятся первые книги, печатанные в некоторых славянских городах, в Москве и в так называемых "кочевых типографиях". Примечательна первая книга, напечатанная гражданским шрифтом: это "Геометрия славенски землемерие isдадеся новотипографским тиснением, М. 1708, с чертежами (Прежде полагали, что первая книга, напечатанная при Петре Великом новым гражданским шрифтом был письмовик под заглавием: Приклады како пишутся комплементы, пер. с нем. М. 1708. — Но по указанию г. Бычкова в Отчете Имп. Публ. Библиотеки 1854, стр. 18 "Геометрия" вышла месяцем раньше "Прикладов"), или первая книга, изданная в Новороссийском крае: Канон вопиющия во грехах души, Кременчуг, 1791, в 12 д.л. (См. в Записках Одесского Общества Ист. и Др. статью Н. Мурзакевича: "Начало книгопечатания в Новороссийском Крае".) Трудно найти теперь книги, печатанные на русском языке в Амстердаме, по приказанию Петра Великого. 

Как старопечатные, так есть и новые книги, печатанные в малом числе экземпляров. Причины этому разные, и часто одна прихоть какого-нибудь автора, который нарочно желает придать редкость своему произведению. Есть общества библиофилов, печатающие свои издания соответственно числу членов общества, всегда почти небольшого. Часто печатающие что-либо для своих частных целей ограничивают число оттисков. Один из известнейших библиофилов, Дейбдин* (Он издал: "The bibliomania, London. 1809, 8°, A. bibliographical, antiquarian and picturesque. Tour in France and Germany, lb. 1821, 3° v. 80, изд. стоившее 35 000 руб. с. и Bibliotheka Spenceriana, lb. 1814-1815, 4 v. и другие.), издавал свои сочинения в малом числе. Так как эти сочинения весьма любопытны, важны для библиографии и изданы великолепно, то цена их постепенно возвышалась и теперь они очень дороги. 

Иногда печатают книгу только для раздачи нескольким лицам, в определенном, нумерованном числе экземпляров. Наконец, есть книги, печатанные в одном экземпляре и таким образом они могут быть большей редкостью, чем иная рукопись, существующая иногда во многих списках. Покойный А.В. Висковатов, известный военный писатель, говорил мне, что некоторые его сочинения по военной истории печатались в самом ограниченном числе экземпляров, по назначению Императора Николая Павловича и даже не находились в библиотеке Висковатова. Для правительственных лиц печатаются иногда в весьма ограниченном числе некоторые официальные записки, дела и проч. Так напечатаны были в небольшом числе исследования Надеждина и доклад В. Даля о скопцах, постановления по расколу, письма г. Самарина о Риге, несколько книг о цензуре и т.п. частью указанных в прилагаемом списке. В 1868 году напечатана в небольшом количестве брошюра: Для Немногих. Пять месяцев на Волыни. Острожская летопись 1867. Спб. 8°, где пожелавший остаться неизвестным, автор, рассказывает действия благотворительного братства. К юбилею бывшего г. директора Императорской публичной библиотеки графа М.А. Корфа от библиотеки была ему поднесена книга, с поздравлениями на разных языках, отпечатанная в двух экземплярах. Граф А. Ростопчин напечатал в Брюсселе мало кому известное издание сочинений и переписку своего отца, известного писателя графа Ростопчина, в количестве кажется 10 или 25 экземпляров, и также в весьма малом числе издал, или вернее раздал, каталог своей библиотеки под заглавием: Gensiskhana (Bruxelles, l862). К этим указаниям на книги, печатанные русскими на иностранных языках, в небольшом числе экземпляров и не для продажи, можно бы прибавить еще многие; но предполагая составить им особый список, оставляешь это покуда. Некоторые из таких книг вовсе неизвестны европейским библиографам и нигде не указаны. 

Книги, не поступавшие в книжную торговлю и печатанные авторами для раздачи друзьям, знакомым, в известные библиотеки и т.п. могут приобретаться только случаем, или на аукционах. Не приводя многочисленных примеров из иностранных литератур, мы назовем здесь только графа И. Потоцкаго, Сестренцевича-Богуша, бывшего митрополита римско-католических церквей в России, графа С.С. Уварова, графа де-Бре, Оленина и из новейших русских литераторов князя М.Л. Оболенского, А.Д. Черткова, графа А. Ростопчина и К.М. Бороздина, издавшего родословия некоторых русских дворянских родов. Все они не обращали своих сочинений в продажу и некоторые из них печатались в весьма ограниченном числе экземпляров. Жуковский издал в 1818 г. свои стихотворения: "Для немногих" (Fér Wenige), и эти книжки не внесены даже в каталоги. 

Мне случилось видеть еще замечательный экземпляр сочинений Жуковского, принадлежавший покойному С.П. Полуденскому, заведовавшему библиотекой московского университета. Это 4-й том собраний сочинений Жуковского, печатанного в 1848 г. в Карлсруэ. Он тиснут в 8 д.л., с широкими полями и больше и красивее последнего издания, прекрасным шрифтом, на тонкой, светло-синей бумаге. Заглавного листа и конца нет и только по пометкам на страницах видно, что это 4-й том. В нем помещено несколько баллад, мелких стихотворений, "Ундина". "Камоэнс", "Сельское Кладбище", "Бородинская годовщина", "Молитвой нашей" и поэма "Наль и Дамаянти", прерванная на 408 стр. Г. Полуденский получил эту библиографическую редкость от самого поэта, в июле 1848 г., в Эмсе, еще в листах, только что полученных из типографии, где весь завод этого прекрасного издания сгорел по напечатании. У Жуковского были тогда еще два таких же экземпляра и тоже на цветной бумаге. Стало быть, это издание тоже у немногих. 

На ряду с этими книгами стоят те, которые с течением времени сделались редкими, вследствие большого требования на них, при невозможности их воспроизведения. Таковы первоначальные издания (editio princeps) классиков греческих и латинских, преимущественно вышедших в 16 столетии и со старинных рукописей. Знаменитые типографы 16 и 17 столетия были большей частью ученые люди и так верно и отчетливо передавали текст древних писателей, что издания их могут часто заменять древние рукописи, при чтении, для филологической критики, для сличений и для новых изданий классиков. Иногда, впрочем, первые издания древних писателей не так хороши, как последующие, но они всегда ценны в глазах пристрастного библиофила и потому все вообще редки. 

Далее редки книги, существующие в ограниченном количестве потому, что все, или большая часть издания была истреблена, сожжена (См. Peignot. Dictionaire des ouvrages qui ont été brulés, supprimés etc. 2 v. Paris, 1806. 8°.) è т.п. Так например книга "Musei Imperialis Petropolitani. Vol. I et II, Petrop. 1742, 8°", каталог предметов академического собрания, очень редка, потому что все почти издание сгорело в пожаре, случившимся в здании Академии, в 1747 г. Один первый том этой книги был продан на одном из аукционов Публичной библиотеки за 7 руб. сер. Такой же участи подверглась любопытная книга о Петербурге: "St. Petersburg am Ende seines ersten lahrhunderts, von Reimers. 2 Th. St. Petersb. 1805. 8°" и Бекетовское издание "Душеньки" Богдановича. Все издания кратковременного царствования И. Иоанна Антоновича, книги и указы очень редки; потому что были уничтожаемы в последующее царствование И. Елисаветы Петровны. До 16 актов и брошюр этой эпохи поступили в 1863 г. в Имп. публичную библиотеку в Петербурге (см. Отчет за 1863 г. стр. 35 и след.). Потому же редка ода Ломоносова, посвященная Иоанну Антоновичу и ему же посвященный перевод Волчкова: Балтазара Грациана, Придворный человек, 1740 года. 

К числу исчезнувших книг следует также отнести книги, уничтоженные по цензурным, или административным распоряжениям, отобранные из книжных лавок, или истребленные. Таковы например некоторые мистические книги, осужденные, как не православные, во время суда над Новиковым (Они указаны в книге М.Н. Лонгинова о Новикове, а потому в моем списке не помещены) и таковые же, печатанные в 20-х годах, во время министерства князя A.Н. Голицына и изъятые из обращения при вступлении в министерство народного просвещения Шишкова. В Исторических сведениях о цензуре (Спб. 1862) упомянуто несколько сочинений, которые были конфискованы. Некоторые из них вероятно не находимы нигде и только названия их остались в делах цензурных архивов. Некоторые запрещенные, или истребленные книги, не упомянуты даже в "Алфавитном каталоге книгам, на русском языке, запрещенным к обращению и перепечатанию в России" (Спб. 1870, 8° 20 стр.). Большую часть этого списка составляют книги, печатанные за границей, но есть некоторые печатанные в России книги. Так как неизвестно в каком количестве экземпляров они печатаны, долго ли были в обращении, наконец, которые из них были истреблены, которые только отобраны, то трудно сказать должно ли их непременно считать редкими, потому только, что они запрещены? Однако предполагая, что некоторые из них запрещены вскоре по выходе их и могли быть даже уничтожены и частью не указаны в известных каталогах, а потому редки — я прилагаю здесь заглавия их из упомянутого Алфавитного каталога, не внося их в мой список (См. Приложение). 

Иногда авторы, по случаю плохого сбыта своих произведений, сами истребляли их, и сохранившиеся экземпляры стали редкими. Это случилось например с книгой: Ганц Кюхельгартен, идиллия в картинах, В. Алова (Н. Гоголя), 1827. 8°, которую автор сжег прежде распродажи ее, после невыгодного отзыва об этом стихотворении в Московском Телеграфе (см. Отеч. Записки 1852 г., № 4, в статье: "Несколько черт для биографии Н.В. Гоголя"). 

Наконец могут быть очень редкими только некоторые экземпляры распространенной книги, или экземпляры и без того уже редких книг, но отличающиеся какими-либо особенностями, что возвышает, разумеется, в глазах любителя, ценность книги. Сюда относятся экземпляры, печатанные с особенной роскошью, на пергаменте, шелку, цветной бумаге, особенным шрифтом, с гравюрами первых оттисков, с особенными приложениями. Уважаются издания с широкими полями, на большой бумаге (sur grand papier). У нас, например, некоторые экземпляры сочинений Озерова (2.ч., 5-е изд. Спб. 1828 г., в тип. М. Глазунова и его иждивением), печатаны на веленевой бумаге, с широкими полями и продавались по 50 р., тогда как простое издание стоило 15 руб. асс. 

Сюда же принадлежат целые и хорошо сохранившиеся экземпляры книг, которые были изменены, или уменьшены несколькими страницами, или вышли под другим заглавием. В примере приведем известный "Опыт Российской Библиографии", Сопикова, где в 4 части страница 250-ая обыкновенно пустая. Но есть экземпляры без этого пробела и они редки. Есть "Апостол", печатанный при Лжедимитрии в 1606 году: выходные листы этого издания в царствование Михаила Федоровича были истребляемы, и полные экземпляры очень редки. 

До сих пор мы говорили о книгах действительно и безусловно редких; их можно считать такими всегда и везде, хотя в одном месте они легче добываются, чем в другом. Но часто редкость книги бывает относительная и происходит от разных причин, совершенно случайных и временных. Иногда при недостаточных данных, даже трудно бывает определить, действительно ли редка книга, или только слывет редкой? Это особенно относится к русским библиографам, которым нужно руководствоваться собственным опытом и познаниями, по скудости наших каталогов и неопределенности сведений, доставляемых книгопродавцами. Поэтому нам кажутся слишком дробными определения, сделанные Строевым в его "Каталоге старопечатных книг графа Толстого", где он различает книги редкие, очень редкие, весьма редкие. На каком основании определять книги по этим степеням? 

Надобно сказать, что есть сочинения, которых редкость мнимая, прославляемая только по произволу какого-нибудь составителя каталога, или по пристрастию слишком ревностного любителя и наконец по расчетам книгопродавца. Наконец бывают подделки книг и очень искусные, но к счастью библиофилов они редки, потому что трудны. Особенно у нас, некому и незачем еще копировать и подделывать библиографические редкости. 

Редки относительно сочинения многотомные, большие и ценные. Такие сочинения обыкновенно распределяются по большим библиотекам и затем их остается не много в обращении. Особенно трудно добывать сборники и обширные издания, вышедшие отдельными частями, печатанными в разных местах и в разное время. Мало частных библиотек, где найдутся Acta Sanctorum, вышедшие с 1643 в Антверпене и составляющие 52 больших тома, с многими дополнениями разных авторов, называемых обыкновенно Болландистами (от Иезуита Болландия, предпринявшего это издание); или Bry et Merian, Collectiones peregrinationum in Indiam, 60 томов в 24 книгах, в лист, изданные во Франкфурте, в 1590-1634 (Отлично-полный экземпляр этого собрания в московской библиотеке покойного С.А.Соболевского, который ревностно сбирал описания путешествий. Библиографические сведения об этом сборнике он сообщил Брюнету, который поместил его в приложении к I тому последнего издания Manuel), или знаменитое описание Египта, составленное при Наполеоне и т. п. Мы ценим сборники в роде Sammlung Russ. Geschichte Миллера, Бишинга Магазин, Рус. Вивлиофику, Туманского: Записки о Петре Великом и некоторые другие. Сорок три тома Российского Феатра можно купить в Академии, но без 39-го тома — где трагедия Вадим, — который был истреблен и который редко и увидать удается. Дороги и иногда с трудом добываются значительные архитектурные сочинения, описания музеев и галерей, роскошные издания с картинами и по части естественных наук, палеографии, археологии, путешествий и энциклопедий. Если такие издания остаются любопытными и важными в литературном, или научном отношении и не заменяются новыми, более полными и удовлетворительными, то со временем они все становятся ценнее и реже. К такого рода книгам принадлежат например, Древности Российского Государства, которые со временем, когда все печатанные экземпляры разойдутся по рукам, вероятно, возвысятся в цене. Ценность таких дорогих изданий обусловливается еще и тем обстоятельством, что они почти никогда не перепечатываются. 

Иногда однакож, вследствие особенных обстоятельств, большие и дорогие издания падают в цене, независимо даже от редкости их. Например, пресловутая энциклопедия Дидерота, наделавшая столько шума, прежде ценилась дорого и составляла необходимую принадлежность каждой сколько-нибудь значительной библиотеки. Теперь же можно иметь ее за границей рублей за 20 сер. и даже дешевле. Успехи в науках и искусствах умаляют значение некоторых сочинений, прежде весьма уважаемых и заслуживающих великолепного издания. Так у нас деяния Петра Великого, собранные Голиковым и которые К. Полевой нашел полезным перепечатать, теперь находят менее читателей, чем прежде, вследствие развития исторической критики и появления трудов об этой эпохе Устрялова, Соловьева и других исследователей. 

Из-под типографских станков выходит множество произведений временных и скоропреходящих, при самом рождении своем обреченных на забвение и истребление. Таковы разные каталоги, списки, случайные стихотворения, объявления, афиши, газеты, мелкие брошюры и т.п. Случается, что они, пощаженные временем, сохраняются долго и тогда попадают в число редкостей и тщательно собираются любителями. Есть множество брошюр, теперь редких, обязанных своим существованием известному случаю, или историческому событию, или лицу, но быстро исчезнувших из области книжной торговли. Вот почему иные охотники до старины, особенно общества библиофилов, которых несколько в Европе, перепечатывают иные из таких книг, особенно если они важны для истории. Но истые библиоманы негодуют на такие перепечатки и из уважения к старине предпочитают старые издания. Скоропреходящие, быстро расходящиеся книги нередко скоро превращаются в библиографические редкости и напрашиваются на вторичные и иногда многократные перепечатки. Такие книги как Приключения милорда Георга, разные сказки, песенники, календари, хотя печатаются иногда в значительном количестве экземпляров, но быстро расходятся по рукам и исчезают, так сказать зачитываются, — и иногда остаются только в летописях книговедения по заглавиям, упомянутым в каком-либо каталоге, или объявлении. Немало конечно такого рода книг нигде не значащихся и совершенно "пропавших без вести". К легко истребляемым произведениям печати принадлежат и некоторые периодические издания, особенно выходившие листками и тетрадями (Так например, в моей библиотеке находится первая тетрадь неоконченного издания: Живописная Россия, или историко-статистическая Панорама Государства Российского, составленная при содействии некоторых отечественных литераторов В. Филимоновым. Тетрадь I. Новгород. № 1. Спб. Издание книгопродавца А.И. Моргенрота. 1837 4° в т. Гинца, 14 стр. текст, грав. обертки и план. Но я нигде не мог увидать продолжения этого сборника, вероятно неудавшегося, а потому и редкого; однако вышло несколько тетрадей, кажется три. Программа этого издания в Сыне Отеч. том 158 (1837), стр. 78-82. Также я не мог до сих пор отыскать полный экземпляр выходившего тетрадями в лист "Театрального Альбома" изд. А.Ч. (Черноглазовым), Спб. 1842, с литогр. портретами артистов петерб. театров и нотами. Экземпляры Имп. Публ Б-ки и Моск. Унив-та не полны, а в продаже они мне не попадались) и мелкие произведения, которые иногда любопытно бы отыскать — но где? Так например где найти указанные у Сопикова между ежемесячными изданиями: Журнал гитарный на 1810 год, В. Алферова (№ 3790), Журнал для фортепиано на 1811 год, изд. Ф. Нерлиха (№ 3897), Журнал отеч. музыки Д. Кашина, М. 1806 (№ 3800), Журнал каррикатур на 1808 г. Спб. 4, (№3893). — Московские и Петербургские Ведомости времен Петра Великого до сих пор еще неизвестны в полном составе их издания. Есть также книжные произведения совершенно местные, любопытные и нужные только там, где они изданы и где расходятся и поэтому они нелегко добываются в других местах, где стало быть, редки. Все почти книги, печатанные в отдаленных местах, более или менее редки. Книга, изданная в Рио-Жанейро, в Пекине, в Калькутте, даже ближе, в Константинополе, или в Мадриде, может выйти в значительном числе оттисков, но быть редкостью в Петербурге. Даже смело можно причислить сюда из русских книг сочинения, изданные в Иркутске, Калуге, Вологде и т.п., особенно за несколько лет тому назад, когда деятельность нашей книжной торговли была еще слабее, чем теперь. 

К числу условно-редких книг библиографы относят также издания ученых обществ и академий, особенно, если они выходят в ограниченном числе и только раздаются членам и рассылаются другим обществам; далее каталоги частных библиотек, описания частных музеев, галерей, домов, наконец книги, печатанные в типографиях частных людей (Так у нас пензенский помещик Струйский завел типографию в своем имении Рузаевке (Инсарского уезда) и печатал там по тому времени великолепным образом, свои вирши. Залежавшиеся издания их употреблялись впоследствии на оклейку стен его усадьбы, что конечно увеличило их редкость. Существуют также книги раскольничьи, печатанные в селе Клинцах, в Почаеве и других местах). 

Прежде собиратели библиотек добивались, чтобы собрания их имели по возможности энциклопедический характер и старались иметь все лучшее по всем частям литературы, наук и искусств. Они радовались, когда каталог их представлял лучшие образцы в каждом отделе библиографической системы, по которой каталог расположен. По такому плану были, например, составлены библиотеки графа Бутурлина и графа Разумовского, сгоревшие в Москве в 1812 году (Саtа1оgue des livres de la bibl. de S. E. M. le Comte de Boutourlin, revupar Barbier et Ch. Pougens. Paris, 1805 и Catalogue des livres de la bibl. de son Ex. M. le Comte de Rasoumoffsky. 2 v. M. 1814. 8°.). Нынешние библиографы сознают трудность такой задачи, обыкновенно несоразмерной со средствами частного человека и несоответствующей познаниям и вкусам отдельного лица. Поэтому они больше специалисты и при составлении библиотеки руководятся разными частными и личными целями. Зато теперь размножились библиоманы, ревностно собирающие книги известного рода. Для них иногда главная цель — полнота собрания; эта цель достигается редко, да и то хлопотно и дорого. Удовлетворяя своей охоте, неугомонно преследуя свою цель, любители таким образом придали теперь редкость некоторым книгам, которые прежде нисколько не ценились и были обыкновенными. Во Франции, например, давно господствует страсть к изданиям семейства Эльзевиров, известных голландских типографов XVI и XVII столетий. Они печатали большей частью классические сочинения в маленьком формате, очень четко и красиво. В Англии эльзевиры не в таком почете, а еще менее уважают их в Германии, где вообще библиомания не так сильно развита. В последнее время стали ужасно гоняться за средневековыми сказаниями и романами, старинными памятниками народного творчества и сатирическими произведениями. Наконец, никогда еще не проявлялось такое пристрастие к хорошим переплетам известных мастеров, как на последних аукционах, особенно парижских. 

Приятно библиографу иметь хорошее тиснение станков Эльзевировских, но странна и мелочна ревность людей, питающих особое уважение к каждой пустой и даже дурно напечатанной книжонке, лишь бы на заглавном листе ее был выставлен знак, иногда поддельный, типографии одного из Эльзевиров. Это пристрастие повело к тому, что прежде собрание маленьких Эльзевировских книжек составляло около 80 томиков; теперь их насчитывают, с разными подобными им изданиями, до полуторы тысячи. Ценность их зависит иногда от того, в каком виде сохранилась книга, не слишком ли обрезана, или зачитана. Брюнет приводит для примера Горация 1676 года, которого обыкновенная цена около 40 франков и менее и который был продан, в отличном виде, на аукционе Дидота — за 200 франков (Существует несколько описей Эльзевировских изданий; подробнейшие издали Pieters (1858), Minzloff (1862), по описи сост. графом Растопчиным и Walther (St.-Petersb, 1864), по собранию Имп. Публичной Библиотеки.). 

Иногда возникает мода на какой-нибудь род книг, и тогда они вдруг делаются реже и продаются дороже. Иные ищут странных и забавных книг, большей частью редких, которые французы называют facéties и которые так любил страстный библиофил и известный писатель Нодье. Иные питают особенное пристрастие к книгам со странными заглавиями, к книгам, которые переплетены знаменитыми переплетчиками, или принадлежали знаменитым лицам. 

Между многими изданиями книги, сходными по составу, иногда предпочитаются те, которые более красивы, четки, с широкими полями, а иногда те, которые отличаются какими-нибудь особенностями, нисколько не существенными. Есть издания, отмеченные в летописях библиографии по случаю какой-нибудь опечатки! В самом деле, опечатка может быть забавна, странна, и если книга по причине этой опечатки была уничтожена, или отобрана, то разумеется, она делается редкостью; и тогда найдется не один охотник купить ее. Опечатка может служить признаком редкости и указывать на достоинство издания. Это обстоятельство подало повод к следующей эпиграмме: 

C'est elle… Dienx! qué je suis aise! 

Oui… c'est… la bonne édition; 

Voila bien, page neuf et seize, 

Les deux fautes d'impression 

Qui ne sont pas dans la mauvaise, 

Pons de Verdun. 

Есть собрания весьма богатые по некоторым отделам библиографии. Так Мак-Карти во Франции собрал до 500 изданий на пергаменте и это чрезвычайно много для частного человека. На пергаменте хорошо печатать довольно трудно, сам материал очень дорог, и таких книг выходит не много. В Императорской Публичной Библиотеке есть, между прочим целая коллекция французских классиков, напечатанных на пергаменте, в маленьком формате, славным Дидотом "à l'usage du Dauphin". Солеинн, во Франции же, собрал драматические пьесы, начиная с самых старинных до самых новых, и появившаяся в разных странах (См. Bibliothéque dramatique de Soleinne. Catalogue, redigé par P. L. (Lacrois) Iacob, bibliophile, Paris, 1845). 

В России есть несколько замечательных специальных библиотек, каковы библиотеки некоторых ученых и учебных заведений, например, Пулковской Обсерватории, Ботанического сада, Генерального Штаба. Особенного внимания заслуживает богатое и единственное по полноте и по тщанию, с которым оно было составлено, собрание иноязычных (не русских) сочинений о России в И. Публичной Библиотеке, в котором до 30 000 томов, между которыми множество редчайших книг. Оно составлено по мысли и старанием бывшего директора графа М.А. Корфа, в память о коем зала, где это собрание помещается, названа залом графа Корфа. Чертковская библиотека в Москве, ныне открытая для публики, также составлялась покойным владельцем ее А.Д. Чертковым с целью собрать всевозможные источники для изучения нашего отечества (Каталоги этих библиотек указывают нам очень много малоизвестных и редких книг, доставляя вместе с тем богатый источник справок и сведений. Имп. Публичная Библиотека уже издала, в виде опыта, литографически опись залы барона Корфа, и издаст его в более полном виде. Каталог Чертковской библиотеки также был издан и новое, значительно пополненное, его издание начато печатанием и выходило при "Рус. Архиве". Эти каталоги будут ценными подарками для занимающихся русской историей и для библиофилов). 

Есть библиотеки, почти исключительно состоящие из редких книг. В Москве существовало собрание А.С. Власова, распроданное с публичного торга (Catalogue des livres rares et precieux de la bibl. de M. de Wlasoff. 2-me éd. 1821, M. è также Catalogue des tableaux, estampes, livres etc. faisant partie du cabinet de feu le Chambellan de Wlassoff… 1826.), где было много редких книг, значительных по цене, красоте и объему, и особенно богат был отдел изданий роскошных, относящихся к искусствам. Такова же замечательная библиотека, богатая ценными и редчайшими изданиями, собранная князем Михаилом Александровичем Голицыным (умер в 1860) и составляющая часть открытого в 1865 году "Голицынского музея" в Москве (См. Catalogue des livres de bibl. du Pr. M. Galitzin… par Ch. Gunzbourg. Moscou, 1866.). Из собирателей старинных и редких русских книг, которых охота и искания сохранили нам наши книжные сокровища, назовем Каратаева, Кастерина, Лонгинова, Лукашевича, Норова, Погодина, Полторацкаго, которому досталась библиотека П.К. Хлебникова, им увеличенная, Сахарова, графа Толстаго, Трехлетова, графа А.С. Уварова, Ундольскаго, Царскаго, Черткова, Ширяева. Большая часть из этих собраний сделалась достоянием наших публичных библиотек. 

У нас и теперь немало библиофилов, у которых на полках найдутся книги малоизвестные, или неизвестные по нашим росписям и о которых следовало бы сообщить сведения. Но они вообще как-то скупы и не сообщительны, или не придают никакого значения русским книгам. Как на исключение в этом отношении можно указать на М.Н. Лонгинова, напечатавшего не мало известий о замечательных русских книгах из своего любопытного собрания, и на г. Березина-Ширяева, описавшего частную библиотеку. — Правда и то, что у нас нет органа для таких сообщений и известий. Опыт московских "Библиографических Записок" издававшихся три года, остался одиноким и мы даже не имеет летописи текущей литературы, после прекращения "Книжного Вестника". Очень жаль, что редакция "Правительственного Вестника", печатая известия о выходящих новых книгах, не издает этих списков отдельными книжками. Во всех европейских странах ведется летопись книжной производительности, только мы, русские, не находим в том нужды. 

Не мало любопытных указаний на русские книги, в разных отношениях замечательных, находим в Отчетах И. Публичной Библиотеки. — Мы ими воспользовались для нашего списка. 

Цена редких книг чрезвычайно неопределенна, хотя для некоторых есть постоянные и известные цены, а некоторые можно оценить приблизительно. За границей цены старых книг устанавливаются на аукционах; кроме того множество выходящих антикварных каталогов книгопродавцев, занимающихся торговлей старыми книгами, дают сведения о ценах книг, вышедших из книжной торговли. Но у нас мало торговцев, опытных в книжном деле и посвятивших свою деятельность старым книгам, а книжные аукционы редки; если же и бывают, то цены не объявляются, и так как каталоги Сопикова и Смирдина в этом отношении недостаточны и устарели, то у нас цены на редкие книги, более нежели где либо, — произвольны. Для европейских литератур есть особые каталоги, каковы, например, труды Эберта, Грессе и Брюнета, где подробно обозначены редкие издания и приведены цены, за какие они проданы на некоторых знаменитых аукционах. В некоторой степени эти цены могут служить мерилом самой редкости книг. 

При аукционной продаже дуплетов Императорской Публичной Библиотеки за некоторые книги заплачено было очень дорого. На этих аукционах было видно, как иногда странное заглавие, какая-нибудь внешняя особенность, может возбудить сочувствие охотников до редких книг. Не говорим уже о посторонних причинах, условливающих вообще ценность вещей, продаваемых с молотка. Так, Bray, Essai critique sur l'histoire de la Livonie, Dorpat, 1817, книга, не бывшая в книжной торговле, была присуждена за 22 руб. Историческая латинская брошюрка, не важная по содержанию, но любопытная по заглавию, напечатанному русскими буквами и редкая: "Стенько Разин Доски козак именик, id est Stephanus Razin Donicus cosacus perduellis, Wittenbergae 1674, in 4°" была продана за 12 р. с. За Маржеретово: "Estat présent de la Russie", перепечатанное в Париже кн. Гагариным в числе 100 экземпляров, со второго издания, 1869 г., весьма редкого, заплачено 15 руб. Первое издание этой любопытной книги теперь не находимо. 

В заключение считаем нелишним исчислить главнейшие и не слишком старинные каталоги редких книг: 

— Clément, Bibliotheque curieuse 9 v. Goting. 1750-60, in 4° â алфавитном порядке, но не кончена. 

— Bure, Bibliographie instructive, 10 v. Paris 1763-82 gr. 8. 

— Pomont, Dictionnaire typographique, historique et critique des livres rares, singuliers, estimés et recherchés, en tous genres, etc. 2 v. Paris 1768, 8°. 

— Bauer, Bibliotheca librorum rariorum universalis, 7 v. Nurnb. 1770-91. 8°. 

— Serna de Santander, Dictionnaire bibliographiqué choisi du XV s. ou description par ordre a1phabetique des editions les plus rares et les plus recherchées du XV s. 3 v. Bruxelles, 1805-1807. 

— Brunet, Mauuel du libraire, (последнее 5-е издание окончено въ 1865 г.). 

— Ebert, Allgemeines bibliographisches Lexicon. 2 Bde. Leipz. 1821-36, 4. 

— Graesse, Trésor de livres rares et précieux. 6 v. Dresde, ñ 1858 г. 

Использование данного списка в полном объеме либо частично разрешается только с согласия администрации сайта www.gelos.kiev.ua